– Спит, наверное, твой брат, – предположил Дима.

– В таком случае пошли будить его. – И Света направилась к дому.

Бежавшая через весь город Рита, мокрая с головы до пят, дыша с хрипом и часто, дома упала на стул, закрыла глаза, ничего не объясняла.

– Рита, что стряслось? – осторожно спросила мать.

– Мамочка... – выдавила та на грани истерики. – Я не понимаю... я... если бы ты знала... Это ужасно! Не знаю, что делать... Нет, этого не может быть!

– Девочка моя, – почуяв беду, засуетилась мать, – не говори сейчас ничего. Тебе надо согреться. Раздевайся. Быстро.

Она включила горячую воду в ванной, поставила на плиту чайник. Вскоре Рита лежала в мыльной пене, можно сказать, без чувств, изредка вздрагивала и принималась рыдать.

Дима и Света заглядывали во все комнаты второго этажа, а Валеру в гостиной привлекли мокрые пятна на полу.

– Идите сюда, – позвал он, ребята спустились к нему. – Тут воды полно. Следы ведут вон туда...

– Там бассейн, – сказала Света. – Герман в бассейне. Пошли?

Она влетела в бассейн, но и там никого не оказалось. Света рванула к выключателю, а Валера, шагая вдоль кромки воды и раскинув в стороны руки, со щенячьим восторгом выкрикивал:

– Класс, скажу я вам! Искупаемся? – Загорелся свет, заиграли блики на воде. – Ух, здорово! А крыша из стекла, да? Ну, давайте поплаваем, а?

– Давайте, – согласилась Света. – Германа, наверно, вызвали в казино, подождем его здесь. Сейчас принесу полотенца и халаты. Чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь.

– Тащи выпить и пожрать, мы давно ели, – напомнил Валера убегающей Светлане. – Лично я проголодался. Ну, что, Димыч, не зря прикатили. Щас как нырну... А какая длина? Метров двадцать? Мама! – произнес он полушепотом. Замер на месте, непроизвольно вырвалось второй раз: – Мама...

Дима рассматривал стены, украшенные керамическими тарелками.

– Баклажан, чего заткнулся? Базарь, я разрешаю! – крикнул он.

Тот – молчок. Дима оглянулся и прыснул. Валера стоял к нему спиной в нелепой позе, разведя руки в стороны, будто собрался кого-то ловить, и не двигался. Но было в его позе не только чудаковатое, но и нечто пугающее, Дима убрал улыбку. Влетела Света.

– Ой, мальчики, там в холодильнике еды завались. Ты что, Дима?

– Посмотри на Баклажана. Чего это с ним?

Света бросила на пластиковое кресло полотенца и халаты, помчалась к Валере и резко остановилась. Крик вырвался сам по себе, но почти сразу оборвался – рот закрыла ладонь Димы. Прижав ее к себе, он вполголоса сказал:

– Тихо. Тихо, Света... Не надо, тихо...

То, что он увидел, потрясло его не меньше, чем ребят. На полу среди шезлонгов сидел крупный мужчина, упираясь спиной в кадку с большим растением. Одна его рука зацепилась за шезлонг, нога, согнутая в колене, упиралась ступней в пол, вторая рука безвольно повисла вдоль тела, кисть в крови. Рубашка на груди тоже залита кровью, голова свесилась на грудь, глаза закрыты.

– Это твой брат? – перешел Дима на шепот, продолжая зажимать рот Свете. Мыча, она утвердительно закивала. – Спокойно, Светка, спокойно. – Уговаривая ее, он уговаривал и себя. – Ему теперь не поможешь, ему теперь... Света, если я тебя отпущу, ты не будешь кричать?

Она сжалась, вцепившись обеими руками в руку Димы. Он убрал ладонь, Света беззвучно хватала ртом воздух. Он развернул ее лицом к себе, прижал голову к груди, попятился вместе с ней к выходу:

– Не надо, не смотри. Сматываемся. Баклажан! Ты до чего-нибудь дотрагивался? Живо вспоминай!

Дима не отрывал глаз от мертвого Германа.

– Не помню, – отступал и Валера, беднягу тошнило.

– Не вздумай блевануть! – рассвирепел Дима. – Отвернись, идиот! Уходим... Не наступай в лужи, козел! Смотри, куда лезешь!

Добравшись до гостиной, он кинул Свету на диван, Валере приказал держать ее, хотя тому самому нужна помощь. Они повалились друг на друга в полубесчувственном состоянии. Махнув на них рукой, Дима полотенцем стал вытирать ручки дверей, перила лестницы. Метнулся на кухню, вытер там холодильник, стулья. Возвращаясь, заметил отчетливые и мокрые следы своих кроссовок, чертыхнулся. Пришлось, сняв кроссовки, тщательно стирать и отпечатки ног не только своих, таким образом, он вернулся в бассейн. Дима очень торопился, но около Германа задержался. Ступая осторожно, все же рассмотрел труп, следы крови на полу. Около правой ноги убитого различил надпись. Уходя по сухим местам, пробежал глазами по дну бассейна. Там валялся пистолет. Вбежал в гостиную:

– Все, поехали! – И вдруг присел перед Светой. – Где парик? Светка, где ты его оставила? Очнись, блин!

– Димочка... – издала она жалобные и похожие на рыдания звуки. – Скажи... Герман... он у... у-убит? Это правда? Убит?

– Света, вспомни, где парик. Баклажан! Ищи, гад! Чего разлегся?

– Какая разница, где парик? – проблеял Валера.

– Никто не должен догадаться, что мы тут были, понял? Где он, Света?

– Не знаю, – задыхалась она. – Может, в... шкафу... у бассейна...

Парик оказался именно в шкафу. Дима протер ручки шкафа, потом помог добраться Свете до машины, втолкнул ее на заднее сиденье, а Валеру запихнул на место водителя, тот панически запротестовал:

– Я не поведу. У меня трясучка. Я не могу...

– Можешь! – гаркнул Дима. – Учти, если нас заметят, нам пришьют убийство, понял? Вот Светка действительно не может, я не умею, остаешься ты. Гони, скотина!

– Мы разобьемся, – предупредил Валера, поворачивая трясущимися руками ключ в зажигании. – Ой, мамочка, забери меня в Африку!

– Трогай! – толкнул его в спину Дима.

Кое-как выехав за город, остановились в безлюдном месте. Полное затишье в салоне говорило о том, что каждый молча переваривал обрушившееся событие, которое касалось всех троих. Дима курил подряд сигарету за сигаретой, Света, сложив руки на спинке водителя, опустила на них голову, Валера в расслабленной позе тупо смотрел на приборы. Прошло много времени, прежде чем Дима тронул за плечо Светлану.

– Что? – подняла она лицо с растерянными глазами. – Дима... мы не проверили... может... Герман жив?

Он молча притянул ее к себе, гладил по спине и волосам. Лишь в эту минуту Света, наконец, поняла, что Германа НЕТ и НИКОГДА НЕ БУДЕТ. Как не будет папы, Егора, Жоры. Она припомнила ссоры с братом, его снисходительный тон, почему-то только сейчас до нее доходило, что он просто дразнил ее, а она напрасно злилась. Герман, отчитывая отца за то, что тот баловал сестру, сам делал то же самое. Он дарил ей огромные мягкие игрушки на дни рождения и в праздники, отовсюду привозил подарки. Первый бюстгальтер подарил ей он, первые туфли на каблуках тоже, он заботился о ней. Почему же раньше она этого не замечала? Почему всегда помнились только ссоры, а хорошее забывалось в ту же минуту? Света согласилась бы слушаться его безоговорочно, никогда не спорить, лишь бы он не оставлял ее одну. Одна. Да, теперь у Светы из близких никого нет. Она горько расплакалась, уткнувшись в грудь, Диме, который тихо сказал: